Объективная сторона кражи

Объективная сторона кражи заключается в тайном хищении чужого имущества.

Состав преступления сформулирован как материальный и включает в себя три обязательных элемента: деяние – хищение чужого имущества, совершенное тайным способом; последствие – имущественный ущерб; причинную связь между деянием и последствием.

Если дать полное определение кражи, оно будет выглядеть следующим образом: кража есть противоправное безвозмездное изъятие тайным способом с корыстной целью чужого имущества и обращение его в свою пользу или пользу других лиц, причинившее ущерб собственнику или законному владельцу.

Само понятие хищения в краже какой-либо спецификой не обладает. Специфику кражи составляет способ, присущий только ей, – тайный способ изъятия имущества. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 в п. 2 дает следующее понятие кражи: “Как тайное хищение чужого имущества (кража) следует квалифицировать действия лица, совершившего незаконное изъятие имущества в отсутствие собственника или иного владельца этого имущества, или посторонних лиц либо хотя и в их присутствии, но незаметно для них. В тех случаях, когда указанные лица видели, что совершается хищение, однако виновный, исходя из окружающей обстановки, полагал, что действует тайно, содеянное также является тайным хищением чужого имущества”.

Тайный способ, таким образом, предполагает скрытность, незаметность хищения для других лиц.

В настоящее время в науке распространено выделение объективного и субъективного критериев тайного и открытого способов хищения. В свое время о них писали В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов; теперь ими пользуются многие, поскольку названные критерии помогают полнее уяснить суть способов хищения.

Объективный критерий тайного способа означает, что хищение осуществляется незаметно для окружающих или в их отсутствие.

Об объективном критерии свидетельствует, на мой взгляд, наличие хотя бы одного из следующих возможных факторов:

1. хищение осуществляется в отсутствие на месте совершения преступления кого-либо – в отсутствие очевидцев;
2. хищение осуществляется в отсутствие на месте совершения преступления посторонних;
3. хищение осуществляется в присутствии на месте совершения преступления посторонних, однако они не наблюдают факта хищения;
4. хищение осуществляется в присутствии на месте совершения преступления посторонних, однако они не расценивают происходящее как хищение или не осознают этого;
5. факт совершения хищения наблюдается посторонними людьми, однако они не обнаруживают себя виновному.

Хищение осуществляется в отсутствие на месте совершения преступления кого-либо – в отсутствие очевидцев. Это самое простое обстоятельство, свидетельствующее о том, что совершено тайное хищение. Факт хищения никто не наблюдает по той простой причине, что никого, кроме виновного, нет на месте совершения преступления. Этим характеризуются, например, квартирные кражи, совершенные в отсутствие хозяев, кражи в зимнее время из пустующих дачных домиков, кражи в ночное время из автомобилей, стоящих во дворе дома, и т.д., и т.п. Как кража квалифицируется и изъятие имущества у убитого, если умысел на хищение возник после убийства, а оно совершено не по корыстным, а по каким-либо другим мотивам.

Хищение осуществляется в отсутствие на месте совершения преступления посторонних. Названное обстоятельство свидетельствует об отсутствии на месте совершения хищения не всяких очевидцев, а только посторонних виновному.

К посторонним для виновного лицам следует относить прежде всего потерпевшего – собственника или законного владельца имущества. К ним также должны быть причислены широкие категории людей, начиная от лиц, охраняющих имущество, и заканчивая абсолютно незнакомыми виновному лицами, для которых понятен преступный характер его действий.

Соответственно, хищение в присутствии очевидцев – непосторонних также является хищением тайным. Под непосторонними для виновного лицами следует понимать лиц, на молчание которых он объективно может рассчитывать (А.И. Бойцов говорит о пассивном попустительстве с их стороны). К таким лицам в конкретных случаях могут быть отнесены родственники виновного, его друзья и хорошие знакомые, лица, с которыми он ранее отбывал наказание или часто распивает спиртные напитки, лица, с которыми он ранее совершал преступления, и т.д.

В п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 подчеркивается: “Если присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо… является близким родственником виновного, который рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица, содеянное следует квалифицировать как кражу чужого имущества. Если перечисленные лица принимали меры к пресечению хищения чужого имущества (например, требовали прекратить эти противоправные действия), то ответственность виновного за содеянное наступает по статье 161 УК РФ”.

Следует отметить, что Пленум, на мой взгляд, излишне сузил круг тех лиц, присутствующих при изъятии чужого имущества, на молчание которых может полагаться виновный. Так, в числе этих лиц не назван супруг (а). Мотивы, которыми руководствовался Пленум, в общем понятны: в ст. 5 УПК РФ к числу близких родственников отнесены “супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки”. Однако в этой же статье уголовно-процессуального закона подчеркнуто, что речь идет о понятиях, употребляемых “в настоящем Кодексе”. Уголовный же закон к числу близких родственников супруга (у) не относит, отдельно называя их в примечаниях к ст. 308, 316 УК РФ. Хотя по конкретным уголовным делам хищение в присутствии супруга Верховный Суд РФ признает тайным, а не открытым.

Так, например, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, проверяя дело в порядке надзора, изменила состоявшиеся по делу судебные решения в отношении П., осужденного Калужским районным судом Калужской области по п. “в” ч. 3 ст. 162 УК РФ, действия которого далее постановлением президиума областного суда Калужской области были переквалифицированы на ч. 1 ст. 111 и ч. 1 ст. 161 УК РФ. Судебная коллегия отметила, что хищение имущества П. совершалось у потерявшего сознание А. в присутствии осужденной по этому же делу жены П., не препятствовавшей ему при изъятии денег и часов. Иных лиц при завладении имуществом потерпевшего не было. С учетом изложенного действия П. были верно переквалифицированы с ч. 1 ст. 161 УК РФ на ч. 1 ст. 158 УК РФ, т.е. хищение было признано тайным.

Кроме того, есть и другие лица, на молчание которых виновный может рассчитывать со всеми основаниями: жених или невеста, друзья, лица, с которыми он ранее совершал преступления или отбывал наказание, и т.п. Едва ли хищение, совершенное в присутствии только этих лиц, можно считать открытым; степень его опасности, по-моему, значительно ниже степени общественной опасности грабежа. Собственно, и Верховный Суд ранее стоял на такой позиции. По конкретному делу, например, не была признана посторонним человеком приятельница виновного.

Суть этого дела такова. Южноуральским городским народным судом Челябинской области З. был осужден за грабеж. Он признан виновным в том, что в нетрезвом состоянии вместе со своей знакомой М. пришел в комнату, где ранее бывал с разрешения знакомой Л., и похитил стереомагнитолу с четырьмя кассетами. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассматривая это дело по протесту, указала следующее. Органы следствия и суд квалифицировали действия З. как открытое хищение личного имущества в присутствии других лиц – знакомой М. Однако по смыслу закона открытым похищением является такое хищение, которое совершается в присутствии потерпевшего либо посторонних лиц, когда виновный сознает, что присутствующие понимают характер его действий, но игнорирует данное обстоятельство. Как видно из материалов дела, М. – знакомая З. Договорившись между собой, они пришли в комнату, где раньше бывал З., с целью распить спиртное, и остались там ночевать. З., увидев под кроватью магнитолу, предложил М. совершить кражу, но она отказалась и впоследствии безразлично отнеслась к его преступным действиям. Таким образом, к свидетелю М. не относится понятие “постороннего или другого лица”, в присутствии которого совершена кража личного имущества. З. сознавал, что М. для него близкий человек, и был уверен в сохранении тайны похищения. Поэтому действия З. подлежат квалификации как кража.

Стоят на таких позициях и другие суды. Определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Республики Мордовии от 11 января 2006 г. изменен приговор Темниковского районного суда от 19 октября 2005 г. в отношении И. Его действия по эпизоду хищения имущества Д. переквалифицированы с ч. 1 ст. 161 на ч. 1 ст. 158 УК РФ. Как установлено судом, в момент совершения И. преступных действий присутствовал Ш., который являлся знакомым осужденного. Кроме того, Ш. показывал, что похищенные И. пельмени они сварили и съели вместе. При таких обстоятельствах, указала кассационная инстанция, И. справедливо рассчитывал на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны Ш. В связи с этим содеянное И. следовало квалифицировать как кражу чужого имущества по ч. 1 ст. 158 УК РФ.

Можно согласиться с А.В. Бриллиантовым и И.А. Клепицким, отмечающими: “Необходимы лишь два условия для признания наличия фактора тайности: во-первых, в силу каких-либо жизненных отношений это лицо не является посторонним для виновного; во-вторых, виновный рассчитывает на то, что в силу этих обстоятельств содеянное будет сохранено в тайне”. Добавлю от себя, что второе обстоятельство – расчет на молчание – очень важно, поскольку не всегда наличие, например, родства, знакомства и проч. предполагает, что между виновным и этим фактически непосторонним лицом существуют такие отношения, которые не приведут к огласке совершенного хищения.

В науке есть позиции, которые значительно расширяют понятие лиц, не посторонних виновному. О.А. Адоевская пишет:

Все остальные категории лиц, причисленные автором к непосторонним (обращает, конечно, на себя внимание явно сознательный уход О.А. Адоевской от этого термина), едва ли, на мой взгляд, таковыми являются. Представим себе ситуацию: на глазах у продавца преступник берет какой-либо товар и уходит с места совершения преступления. Продавец при этом полностью понимает происходящее, но не реагирует сразу в силу разных причин (боится, поскольку преступник – крепкий мужчина, а в магазине больше никого нет, не успевает отреагировать в силу особенностей своего характера или от удивления, и т.д.). По логике О.А. Адоевской, в данном случае нет грабежа, а есть тайное хищение. Нет открытого хищения, по ее мнению, и в том случае, когда лицо совершает хищение кошелька в автобусе, пользуясь тем, что потерпевший этого не видит, однако факт хищения наблюдает (и виновному это известно) посторонний пассажир этого же автобуса, опять-таки, не привлекающий внимания к действиям преступника в силу разных причин (может быть, даже из-за испытываемого чувства неприязни к потерпевшему). Собственно, любое хищение, которое будет производиться в присутствии посторонних, если они не выразили готовности “донести” (пользуясь терминологией О.А. Адоевской) или иным образом не противодействовали изъятию чужого имущества, должно признаваться кражей… Кажется, приводить дополнительные аргументы, иллюстрирующие неправильность данной позиции, тут даже не требуется, она – неправильность – очевидна.

Хищение осуществляется в присутствии на месте совершения преступления посторонних, однако они не наблюдают факта хищения. В этом случае виновный совершает хищение в присутствии других людей, которые являются для него посторонними. Но в силу различных обстоятельств эти люди не видят, не наблюдают факта совершения преступления (например, в силу давки в транспорте, где совершается карманная кража, из-за сна, в том числе в результате алкогольного или наркотического опьянения или нахождения в обмороке и т.д.). При этом внимание присутствующих может быть и специально отвлечено лицом, действующим заодно с виновным.

Хищение осуществляется в присутствии на месте совершения преступления посторонних, однако они не расценивают происходящее как хищение или не осознают этого. При указанном обстоятельстве, в отличие от предыдущего, присутствующие при совершении хищения лица наблюдают факт изъятия имущества, однако в силу разных причин не понимают происходящее правильно, т.е. как хищение. В настоящее время на это специально указано в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29. Согласно ему, есть кража в том случае, если присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо не сознает противоправность этих действий. Действительно, при наличии перечисленных обстоятельств есть все признаки тайного хищения: факт хищения не понимается присутствующим при нем человеком, что, в свою очередь, используется виновным.

А.И. Бойцов точно называет такую ситуацию тайной не в силу физической стороны совершенных действий, а в силу тайности их подлинного смысла. К таким ситуациям следует отнести: хищение у неспящих пьяных, которые в силу высокой степени опьянения не осознают характера производимых с ними действий; хищение имущества в присутствии малолетних детей или невменяемых; изъятие имущества на глазах у многих людей, воспринимающих действия виновного как совершенно правомерные и расценивающих его самого как хозяина (владельца) имущества (например, завладение чужой автомашиной на улице города путем открытия ее ключом), и т.д.

Примером подобной кражи является дело Ш., первоначально осужденного Октябрьским районным народным судом г. Ленинграда за повторный грабеж, причинивший значительный ущерб потерпевшему. Ш. в кафе познакомился с К., распивал с ним вместе коньяк. Затем они вышли из кафе, и Ш., воспользовавшись сильной степенью опьянения К., снял у него с пальца золотой перстень-печатку, надел его и попытался скрыться, но был задержан работниками милиции. Президиум Ленинградского городского суда, рассматривавший это дело по протесту заместителя Председателя Верховного Суда РСФСР, указал следующее.

Открытое похищение совершается в присутствии потерпевшего, лиц, в ведении или под охраной которых находится имущество, либо посторонних, когда виновный сознает, что эти лица понимают характер его преступных действий, но игнорирует данное обстоятельство. Как установлено в судебном заседании, К. в момент хищения его перстня был сильно пьян и не помнит обстоятельств, при которых это произошло. Ш., в свою очередь, также полагал, что потерпевший не осознает факта похищения его имущества. При таких обстоятельствах действия Ш. должны быть квалифицированы как кража.

Пример, в котором виновного в хищении принимали за владельца изымаемых вещей, приводит Г.Н. Борзенков.

С., ехавший в электричке, заметил, что сидящий с ним на одной лавочке пассажир уснул. Над головой С. висела сумка пассажира. Решив похитить сумку, он снял ее с крючка и перешел в другой вагон. Факт кражи наблюдался многими посторонними людьми, которые, однако, были уверены, что С. берет свою сумку, на что последний и рассчитывал. При таких обстоятельствах С. был верно осужден за тайное хищение.

Факт совершения хищения наблюдается посторонними людьми, однако они не обнаруживают себя виновному. В этой ситуации есть посторонний очевидец хищения, правильно понимающий происходящее, но в силу каких-либо причин предпочитающий остаться незамеченным (например, из-за страха расправы над ним).

Объективный критерий тайного способа хищения, таким образом, характеризуется обстоятельствами, внешними по отношению к виновному.

Субъективный критерий тайного способа, напротив, отражает внутреннее отношение самого виновного к совершаемому им; лицо полагает, что действует тайно, и имеет на это объективные причины (на месте совершения кражи нет других людей, внимание потерпевшего чем-либо отвлечено, присутствующие спят и т.д.).

При квалификации хищения как тайного должны быть установлены оба критерии тайного способа изъятия имущества. Нельзя согласиться с А.И. Рарогом, полагающим, что “вопрос о том, является ли хищение тайным, должен решаться на основании субъективного критерия, т.е. исходя из восприятия ситуации хищения самим виновным”. Субъективный критерий должен быть подкреплен объективным, наличием объективных обстоятельств, свидетельствующих, что у лица были основания считать свое поведение тайным. Однако, исходя из принципа субъективного вменения, следует отдавать приоритет субъективному критерию. Давая понятие тайного способа совершения хищений, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 декабря 2002 г. N 29 совершенно справедливо, на мой взгляд, вслед за постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. N 11 “О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности” подчеркнул определенный приоритет субъективного критерия при решении вопроса о способе хищения: “В тех случаях, когда указанные лица (собственник или иной владелец имущества, или посторонние лица. – Н.Л.) видели, что совершается хищение, однако виновный, исходя из окружающей обстановки, полагал, что действует тайно, содеянное также является тайным хищением чужого имущества” (п. 2).

В настоящее время все чаще возникает вопрос о квалификации действий лица, совершающего хищение в месте, которое оборудовано камерами слежения за происходящим, как правило, для повышения сохранности имущества. Речь идет, например, о супер- и гипермаркетах, территория которых значительна или громадна, и охрана имущества от хищений, совершаемых людьми, присутствующими непосредственно в торговых залах, обеспечена быть не может (это и нерационально, и дорого). Одна ситуация, когда преступник совершает хищение, не зная о видеокамерах, фиксирующих хищение; здесь налицо оба критерия тайного хищения – и объективный (никто не наблюдает происходящего, или внимание присутствующих не фиксируется на виновном, сосредоточено на чем-то другом), и субъективный (лицу неизвестно, что его действия записываются на камеру). Другая – в том случае, если виновному прекрасно известно, что камеры слежения записывают все, что происходит в торговом зале; он допускает возможность того, что его действия отслеживаются и в реальном времени охраной, наблюдающей обстановку у монитора в отдалении от торгового зала, вне него. Если при этом он все-таки совершает хищение, каким оно должно быть признано – тайным или открытым?

Думаю, в последнем случае нет оснований для вменения тайного хищения: отсутствуют оба его критерия и, напротив, присутствуют объективный и субъективный критерии открытого способа хищения, т.е. грабежа.

На практике встречаются ситуации, когда виновный, прежде чем завладеть имуществом, использует некоторые средства, чтобы хищение выглядело как тайное. Имеются в виду случаи применения к потерпевшим (тайно от них, в том числе с обманом) сильнодействующих, одурманивающих, наркотических веществ, для того чтобы привести их в бессознательное состояние. Исходя из опасности этих средств для здоровья или жизни потерпевшего, содеянное не расценивается практикой как тайное хищение; речь идет о насильственном хищении, или разбое. Если же применяемые вещества не носили опасного характера (например, спиртные напитки, которые потерпевший потреблял хотя и по настоянию виновного, однако без принуждения), изъятие виновным имущества потерпевшего после того, как потерпевший заснул под влиянием алкоголя, в отсутствие других свидетелей следует квалифицировать как кражу.

Кража считается оконченной, когда имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распорядиться.

Иначе думал Б.В. Волженкин, отмечавший: “В тех случаях, когда субъекту не требуется совершать никаких дополнительных действий для завладения имуществом (преодолевать охрану, ограду, различные контрольно-пропускные пункты и т.п.), представляется, что кражу следует считать оконченной с момента изъятия имущества. Так, вор, задержанный с похищенным после выхода из обворованной им квартиры, или карманный вор, схваченный потерпевшим или другими людьми после того, как он вытащил кошелек из кармана или сумки потерпевшего, виновен в оконченном преступлении”. Примерно о том же писал и А.Н. Игнатов: “Если карманный вор был задержан сразу после того, как он вытащил у потерпевшего кошелек или иную ценность, он также совершил оконченную кражу”. И далее: “Моментом окончания кражи следует считать изъятие имущества из владения собственника или законного владельца”.

Полагаю, однако, что во всех приведенных Б.В. Волженкиным и А.Н. Игнатовым примерах нет еще оконченного хищения, поскольку лицо не получило реальной возможности ни пользоваться, ни распоряжаться похищенным. Можно бы было посчитать такой вариант определения момента окончания хищения принципиальной позицией авторов, но это не так. Свою мысль, приведенную выше, Б.В. Волженкин иллюстрировал примером хищения Ж. из секции универмага “Детский мир” рулона фотообоев: Ж. “был задержан практически сразу после выхода из секции и предпринять какие-либо действия, направленные на реализацию изъятого имущества, не мог. В связи с этим действия Ж. были квалифицированы как покушение на кражу”. Я не вижу, однако, принципиальной разницы между последним примером и теми, которые Б.В. Волженкин приводил выше: почему в данном случае необходимо учитывать факт возможности распорядиться похищенным, а в первых вариантах этого делать не следует. Примечательно, что и для грабежа Б.В. Волженкин формулировал иное – правильное, на мой взгляд, – определение момента окончания: “…Если лицо сразу же после захвата имущества было задержано и не имело возможности распорядиться имуществом, грабеж не может быть признан оконченным”.

Думаю, однако, что хищение окончено тогда, когда у виновного была возможность не только распорядиться, но и просто воспользоваться изъятым имуществом. Более точно определял момент окончания грабежа (и иначе, чем для кражи) и А.Н. Игнатов: “Грабеж является оконченным с момента открытого изъятия имущества и завладения им”.